Бизнес-образование и новая реальность
«Бизнес-школы – не ремесленные училища». Интервью декана Высшей школы менеджмента СПбГУ Валерия Катькало редакции деловых новостей Slon. ru
РИСК-МЕНЕДЖМЕНТ НЕДООЦЕНИЛИ
– Насколько наше бизнес-образование оказалось готовым к новой реальности? Или, может, оно даже предвещало ее?
– Вы, наверное, хотите спросить, виноваты ли бизнес-школы в происходящем? Надо признать, что в период впечатляющих темпов экономического роста недостаточно внимания уделялось риск-менеджменту, который сегодня должен стать обязательной темой спецкурса на всех дипломных программах бизнес-школы: от бакалавриата до Executive MBA. Вряд ли это был серьезный просчет со стороны бизнес-образования. Но совершенно ясно, что и спрос, и предложение на образовательном рынке недооценивали эту тему. Сейчас пришло время эту ситуацию исправить.
– У Высшей школы менеджмента курс риск-менеджмента появился только сейчас или давно был?
– У нас был этот курс, но он не был обязательным для всех программ. Задача в том, чтобы он стал не просто обязательным, но и воспринимался всеми как совершенно необходимый. Кроме того, ведущие бизнес-школы всегда подчеркивали, что серьезный стратегический анализ, сама по себе проблематика стратегического управления, – это не область интуиции и не та область, где можно что-то решить по наитию на основе своего личного опыта. Это очень серьезные аналитические задачи. Можно с сожалением констатировать, что в России на отечественном материале пока ведется крайне мало исследований стратегического развития компаний. Сегодня очевидно, что эти вопросы должны стать, наряду с риск-менеджментом, ключевой темой для любой российской бизнес-школы. Прошел тот период, когда бизнес-образование сводилось к азам бухгалтерского учета, предпринимательской деятельности или организационно-правовым вопросам построения компании.
САПОЖНИКИ БЕЗ САПОГ
— Как сами бизнес-школы переживают кризис? Спрос на программы MBA падает.
– Бизнес-образование – довольно высококонкурентный рынок. И здесь применимо понятие «сапожник без сапог»: если вы называете себя бизнес-школой, то нужно заботиться о своем развитии, о самофинансировании, вести себя как фирма, конкурирующая с другими игроками на рынке. И если у российских бизнес-школ были какие-то резервы неэффективности, то все это проявилось в период кризиса. Я имею в виду следующее. Мы видим, что большинство российских школ не провели весенние наборы на программы MBA и, вообще, испытывают экономические затруднения. И это серьезная системная проблема. Большинство бизнес-школ в период роста зарабатывали деньги без серьезных инвестиций [в учебный процесс], без ежегодного обновления, настройки портфеля образовательных программ. Наши школы, зачастую, сильно отстали от того, что понимается под качественным бизнес-образованием в современном мире.
Приведу характеристики, которые даже по отдельности сложно найти у большинства российских школ. Начнем с простого: наличие собственного преподавательского состава и инвестиций в исследования, создание новых знаний; относительно простой пример – создание учебных «кейсов» на первичном материале. Хватит пальцев одной руки, чтобы посчитать, сколько школ у нас этим занимается. Много «ремесленных училищ», которые даже не бизнес-школы, а офисы по реализации одной-двух программ, [базирующихся на труде] в основном приглашенных преподавателей и передаче (зачастую вчерашнего) практического опыта. Это модель бизнес-школы, которая была известна в США в 50-е годы XX века, а в Европе в 60-е годы. Но в последние 30 – 40 лет мир отказался от этой модели. Наш рынок, наш спрос тоже постепенно вырастает из этих «коротких штанишек».
Второй важный момент – системные связи с бизнесом. Это – как лакмусовая бумажка. Посмотрите, у какого числа российских бизнес-школ есть попечительские советы? У скольких школ есть центры карьер? У какого числа бизнес-школ есть ассоциации выпускников с филиалами в разных регионах страны? Многие школы не сделали заметных шагов в этом направлении тогда, когда были благоприятные условия. Третья качественная характеристика – равноправные связи с ведущими зарубежными бизнес-школами в форме программ по модели «два диплома», обмена студентами для включенного обучения, международных аккредитаций. Многие наши бизнес-школы просто игнорировали этот резерв роста своего статуса. Сейчас догнать лидеров будет гораздо сложнее.
БОЛЬШЕ КОРПОРАТИВНЫХ ПРОГРАММ
– То есть то, о чем много и давно говорилось, – постепенное укрупнение рынка MBA, уход мелких игроков – может стать реальностью?
– Здесь не должно быть крайностей. Своеобразие нашего рынка в том, что это такое большое лоскутное одеяло, где соседствуют совершенно разные технологические, организационные, институциональные уклады. Есть верхний сегмент: всего 8 российских школ имеют аккредитацию АМВА. И самые заметные изменения произойдут в верхнем сегменте, среди первых, примерно, 20 российских бизнес-школ. Здесь конкуренция будет еще сильнее, абитуриенты и компании будут еще тщательнее выбирать школы.
– Спрос на MBA упал у всех одинаково: и в верхнем, и в нижнем сегменте?
– Еще до кризиса сформировалась четкая тенденция к сегментации этого рынка. Например, по цене программ MBA: от $5000 до?38 000, (не говоря о?90 000 у «Сколково»). У лидеров рынка практически отсутствует эластичность спроса по цене: при росте цен наборы на программы МВА у них не падали, а даже росли. И в кризис лидеры заметно цены не снизили. Зато противоречивы события в сегменте дешевых программ: у многих школ спрос упал, а там, где он имеет место, можно лишь сочувствовать их студентам, своего рода «обманутым вкладчикам».
Общее падение спроса на MBA в России, конечно, наблюдается. Но есть важная оговорка. Да, нам говорят: во всем мире спрос на MBA закономерно растет, а у нас падает. На самом деле, правда в другом. Если мы говорим про европейские и американские школы, то у них в кризис обычно растет спрос на очные программы MBA. Эти 1,5 – 2-годичные программы – прекрасная возможность «пересидеть» кризис и выйти на посткризисный рынок труда с, возможно, возросшей рыночной стоимостью. У нас же практически нет ни одной очной программы МВА в стране, а доминируют программы, являющиеся, по сути, Executive MBA. Это модульные программы со средним возрастом слушателя 35 лет. Средней возраст студента западной очной МВА – 27 – 28 лет. Это разные сегменты. При этом спрос на Executive MBA на западном рынке тоже сильно сжался, даже у лучших школ мира.
Как ВШМ реагирует на падение спроса?
— Мы планируем замещать падение доходов от программ MBA за счет роста магистратуры и, особенно, – корпоративных программ повышения квалификации, переподготовки и т. д. Такие программы у нас были всегда, но сейчас мы серьезно расширили подразделение, которое ими занимается, активизировали взаимодействие с компаниями – членами попечительского совета ВШМ. Рынок бизнес-образования в период кризиса более восприимчив к краткосрочным программам. Они дают быстрый эффект в условиях, когда у многих горизонт планирования сократился. У компаний все меньше возможностей для поддержки обучения сотрудников на МВА, а для финансирования краткосрочных программ для лучших сотрудников определенные ресурсы есть. Мы большое внимание уделяем усилению стратегических альянсов с ведущими бизнес-школами (Высшая коммерческая школа Парижа, Школа им. Фукуа Дюкского университета и ряд других). Ресурсы у всех ограничены, но мы продолжаем делать важные шаги в этом направлении.
БУДУТ АККРЕДИТАЦИИ – БУДЕТ РЕЙТИНГ
– Давно говорят о необходимости полноценного рейтинга российских бизнес-школ. Почему он до сих пор не появился? Что этому мешает?
– Проблема не столько в отсутствии рейтинга, сколько в отсутствии профессиональной системы аккредитации российских бизнес-школ. В США этим занимается «Американская ассоциация университетских школ бизнеса» (AACSB), в Европе – «Европейский фонд развития менеджмента» (EFMD). Есть четкое разделение: ассоциации занимаются профессиональными аккредитациями (вопрос соответствия современным профессиональным стандартам), а такие средства массовой информации, как Financial Times или BusinessWeek, уже непосредственно занимаются рейтингованием. У нас же пока нет ни авторитетной профессиональной системы аккредитаций, ни СМИ, способных такого уровня рейтинги «потянуть». Есть и третья проблема: российские бизнес-школы должны стать открытыми и прозрачными. Попытки составления рейтингов, которые делались до сих пор, сопровождались порой тем, что ряд школ предоставляли искаженную информацию. Или собиралась та информация, которая, в принципе, не проверяема.
Методологии рейтингов есть, надо только научиться их использовать. У FT, например, очень мудрый рейтинг, основанный на трех группах критериев: карьерный успех выпускника, интернационализация и академический потенциал школы. Есть критерии других рейтингов: репутация школы среди работодателей или профессиональное признание школы деканами ведущих бизнес-школ мира. У нас же, по сути, не было пока попыток сделать отечественный рейтинг по международной методике. Мы все время пытаемся изобрести велосипед, а это совсем не способствует росту международной конкурентоспособности отечественных бизнес-школ.
– Базовый критерий рейтинга FT – карьерный рост выпускника. Вы собираете для себя такие данные? Анализируете их?
– В российской среде весьма тяжело получить достоверную информацию о доходах выпускника после окончания бизнес-школы. Но мы такой учет ведем, приходится часто прибегать к аналитическим данным: зная, какую позицию человек занимает, в какой отрасли и в какой компании он работает, можно по аналогии сопоставить его доходы с рыночным уровнем.
– Так все-таки, кто может инициировать подобный рейтинг в России? Кто должен сделать первый шаг?
– Надо начать с аккредитаций. Этим точно не должно заниматься Министерство образования и науки. Это задача профессиональных ассоциаций. У нас есть «Российская ассоциация бизнес-образования», есть «Ассоциация менеджеров России», которая только что создала отраслевой комитет по бизнес-образованию. Они должны стать в этом деле мозговыми и координационными центрами. Далее – ход за средствами массовой информации. Самым неправильным было бы что-то выдумывать заново, уходя в сторону от прямых международных сопоставлений.
ДВА КРИЗИСА
– Популярный термин «кризис-менеджмент» звучит в программах бизнес-школ? Им вообще современное бизнес-образование оперирует?
– Многие российские бизнес-школы предпочитают использовать другое определение: антикризисное управление. У меня наличие такой специальности в образовательных программах всегда вызывало недоумение. Что такое антикризисное управление? Да, действительно, компания может быть в предбанкротном состоянии, ей могут быть назначены внешние управляющие – профессиональные антикризисные менеджеры. Но это – крайний случай и отдельная специальная тема. В рамках традиционно понимаемой специальности «Антикризисное управление» обычно забывают очень простую вещь: практически любая успешно развивающая компания постоянно находится в состоянии кризиса. И в этом смысле любой профессиональный менеджмент – антикризисный менеджмент.
Еще с 1972 года, когда Ларри Грейнер опубликовал свою концепцию жизненных циклов организации, понятие кризиса вошло в теорию менеджмента: это кризис, связанный с переходом компании с одной стадии развития на другую. Классическая массовая ситуация: предпринимательская фирма выходит на относительно большой уровень развития, число сотрудников достигает 60 – 100 человек. Становится понятно, что один человек уже не способен управлять компанией. Это и есть классический кризис. Да, во многих случаях собственник продолжает эффективно управлять бизнесом на следующем этапе развития. Но случаются и провалы. Вообще любая смена бизнес-модели – это кризисная ситуация для организации.
– Проще говоря, это два разных кризиса – внешний и внутренний.
– Мы, в первую очередь, говорим о двух коннотациях термина «кризис» в управлении бизнесом. Обычно, когда говорят «антикризисное управление», имеют в виду реакцию на очень сильный внешний шок, в основном макроэкономического свойства. Но есть другое смысловое наполнение: это кризис управленческий по своей природе, кризис в связи с развитием компании и внутренними противоречиями. Такие кризисы имеют место в любой здоровой развивающейся компании. И преодолению таких кризисов должно учить бизнес-образование в целом, а не какие-то отдельные специальности и программы.
ВНУТРЕННИЙ БАРЬЕР
– Рынок это понимает? Разве нет потребности в актуальных программах, привязанных именно к текущему моменту?
– Важно понимать, бизнес-школа – это не ремесленное училище. Любая бизнес-школа вправе и должна отбирать тех людей, которые соответствуют ее модели образования. Может, кто-то на рынке и стремится к каким-то сиюминутным навыкам, но наша задача – по-прежнему предлагать фундаментальные образовательные программы. При этом нужно учитывать перемены. Мы вводим новые спецкурсы, преподаватели должны уметь приводить примеры и «кейсы» не только из периода экономического роста. Бессмысленно, например, сейчас преподавать курс «Экономика для менеджера», обязательный курс для программ MBA, не комментируя те события, которые происходят в экономике. Но это не значит, что мы теперь этот курс заменим на комментарии вчерашних биржевых сводок.
– Кстати, о тех, кто сейчас идет учиться. Нет ли здесь мировоззренческой проблемы? Многие воспринимают обучение во время кризиса как возможность «отсидеться» в спокойном месте. Но ведь это, своего рода, трусость. По идее, сейчас надо не учиться, а заниматься практическими делами. Освобождаются ниши, появилось пространство для кардинальных решений, можно получить колоссальный опыт и быстрее сделать карьеру.
– Я бы ваш вопрос переложил на проблему дихотомии, двойственности, которая всегда есть в профессиональном менеджменте и в теории менеджмента. На самом деле, это двойственность административного и предпринимательского начал. Двойственность внешнего и внутреннего. Что любая компания делает в кризис, в первую очередь? Сжимаются рынки, режутся «косты», оптимизируется штатное расписание, пересматриваются приоритеты. Это административная часть управления, естественная управленческая реакция. Но наиболее успешны компании, которые находят правильный административно-предпринимательский баланс. Предприниматель, погруженный в текущие административные задачи, не должен забывать о будущем, о модернизации, совершенствовании своей бизнес-модели. Бизнес-образование – не единственная, но одна из возможностей развить в себе предпринимателя, перейти внутренний административный барьер. Конечно, можно поехать на ближайшие 12 месяцев на Гоа, а можно эти 12 месяцев, как минимум, читать умные книжки, искать новые идеи, заниматься профессиональным и интеллектуальным развитием. Последнее – тоже признак склонности к предпринимательству.
Источник: hr-portal.ru
