ИДЕИ ОБЩИХ ЗАКОНОВ РАЗВИТИЯ В ТРУДАХ РУССКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ КОНЦА XIX НАЧАЛА XX вв.
В трудах многих выдающихся западных и отечественных мыслителей в течение уже более 300 лет выдвигалось представление о двух всеобщих универсальных принципах, или законах развития — дифференциации и интеграции — и об их проявлении в умственном развитии человека (см. об этом [2])], что составляет также суть современного системного подхода к процессам развития [1]. Данный подход позволяет обобщить и систематизировать с единой точки зрения множество фактов, накопленных в детской, возрастной и общей психологии и представлявшихся до сих пор достаточно разрозненными и мало связанными, и может служить надежным теоретическим фундаментом совершенствования практики обучения [16], [17].
Вместе с тем поскольку именно законы составляют ядро любой научной теории [8], поиск такого ядра имеет первостепенное значение для современного состояния психологии, характеризующегося ее теоретической рыхлостью и раздробленностью.
В России идеям универсальных дифференционноинтеграционных законов развития и разработки их роли в умственном развитии были посвящены труды Вл.С. Соловьева, И.М. Сеченова, Н.Н. Ланге, Н.О. Лосского и А.А. Богданова. Освещение этой до сих пор не эксплицированной линии русской мысли с акцентом на ее значении для психологии развития составляет цель настоящей статьи.
ВЛ.С. СОЛОВЬЕВ ОБ ОБЩЕМ ЗАКОНЕ РАЗВИТИЯ И ОБ ЕГО ДЕЙСТВИИ В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Согласно общему закону развития (всякого развития), сформулированному Вл.С. Соловьевым в работе «Философские начала цельного знания » [12], каждое развивающееся образование проходит в своем развитии три обязательных момента: 1) первичная, мало определенная и слитная целостность; 2) дифференциация, расчленение первичной целостности; 3) внутренняя свободная связанность (солидарность), органическое свободное единство всех элементов внутри целого.
Формулируя этот закон, Вл.С. Соловьев ссылается на двух выдающихся предшественников — Г. Гегеля, который сформулировал данный закон с логической точки зрения, и Г. Спенсера, который применил этот закон в биологии. Как известно (по Г. Гегелю) всякий предмет определяется вначале в своей общности, затем разлагается на множество разных моментов и, наконец, через это саморазличение замыкается в себе как целом. А согласно учению Г. Спенсера об общих законах эволюции, во всех процессах
110
биологического развития имеются немногие общие черты, среди которых ведущее место принадлежит дифференциации, постепенному расчленению исходных, более простых гомогеннооднородных форм.
Работа «Философские начала цельного знания » была опубликована в 1877 г., и в ней Вл.С. Соловьев задался целью «последовательно и полно » применить данный общий закон развития к истории человечества, чего до сих пор сделано не было. А всего годом позже, в 1878 г., было опубликовано первое издание труда И.М. Сеченова «Элементы мысли «, в котором он поставил своей целью приложить универсальный закон дифференциации Г. Спенсера к освещению с единой точки зрения хода умственного развития человека, начиная с первичных слитных младенческих ощущений и кончая абстрактным отвлеченным мышлением [11][1].
Итак, практически одновременно два выдающихся русских мыслителя, принадлежавшие не только к разным, но, казалось бы, к непримиримым, согласно принятой у нас традиции, лагерям идеалистов и материалистов, ставят своей целью распространить один и тот же общий закон на сферу человекознания — на область общественноисторического развития (Вл.С. Соловьев) и на область умственного развития человека (И.М. Сеченов). Вряд ли это знаменательное обстоятельство можно считать случайным.
Вл.С. Соловьев обратился к понятию развития в связи с попыткой предложить решение самого коренного с его точки зрения философского вопроса о цели человечества. Но понятие цели как некоторого желаемого состояния в отдаленном будущем не может быть раскрыто без ясного понимания сути того пути, который ведет к этому конечному состоянию, т.е. без ясного понимания сути процесса развития, ибо «если бы история не была развитием, а только сменой явлений, связанных между собою лишь внешним образом, тогда, очевидно, нельзя было бы говорить ни о какой общей цели » [12; 141]. Логика этого рассуждения и привела Вл.С. Соловьева к анализу понятия развития, который он предварил выразительной характеристикой плачевного состояния данного вопроса в современной ему философии: «Понятие развития с начала настоящего столетия вошло не только в науку, но и в обиходное мышление. Это не значит, однако, чтобы логическое содержание этой идеи стало вполне ясным для общего сознания; напротив, это содержание является весьма смутным и неопределенным не только для полуобразованной толпы, толкующей вкось и вкривь о развитии, но даже иногда и для ученых и quasi философов, употребляющих это понятие в своих теоретических построениях » [12; 141]. Поэтому, пишет он далее, следует рассмотреть, что собственно содержится в понятии развития. Прежде всего развитие предполагает наличие определенного субъекта, о котором говорится, что он развивается. Таким субъектом, с точки зрения Вл.С. Соловьева, не может быть ни безусловно простая субстанция, ни механический агрегат элементов или частей. Отсюда вывод, что субъектом развития может быть только единое существо, содержащее в себе множественность элементов, внутренне между собой связанных. Это существо Вл.С. Соловьев называет живым организмом. Нетрудно увидеть, что это определение организма близко к современному определению системы.
Далее Вл.С. Соловьев обращается к вопросу о том, всякие ли изменения в организме можно трактовать как его развитие, и отвечает на него отрицательно. Все изменения, источником которых являются только внешние, чуждые организму обстоятельства, не могут, с его точки зрения, квалифицироваться как развитие. В содержание данного понятия «входят только такие изменения, которые имеют свой корень или источник в самом развивающемся существе, из него самого вытекают и только для своего окончательного проявления, для своей полной реализации нуждаются
111
во внешнем воздействии » [12; 141142]. Поэтому развитие есть процесс имманентный, пользующийся внешними обстоятельствами или факторами только как источником возбуждения внутренних сил. При этом Вл.С. Соловьев подчеркивает, что и сами внешние факторы могут оказывать влияние на развитие лишь постольку, поскольку они действуют сообразно с собственной природой организма, а «материал развития, чтобы стать таковым, должен уподобиться (ассимилироваться) самому организму, то есть принять его основные формы, должен быть обработан деятельностью самого организма для органических целей » [12; 142][2].
Итак, развитие, по Вл.С. Соловьеву, есть имманентный органический процесс, и поэтому, заключает он, все определяющие начала и элементы развития должны находиться уже в первоначальном состоянии организма — в его зародыше. С этим утверждением Вл.С. Соловьева полностью согласиться нельзя, так как в нем отрицается возникновение новых элементов в процессе развития и оно является данью преформизму, отвергнутому наукой. Но положение о том, что «первоначальное состояние организма, или его зародыш, по своим образующим элементам есть уже целый организм » [13; 143], конечно, полностью отвечает современным представлениям о начальных этапах развития органических систем. Однако суть в том, что в этом исходном первичном состоянии составные формы и элементы организма смешаны, индифферентны; их различие представляется невыразившимся, скрытым, существующим только потенциально. Они еще не выделились, не обособились друг от друга. Поэтому развитие этого исходного состояния «должно состоять собственно в выделении или обособлении образующих форм и элементов организма » [12; 143]. Отсюда ясно, что во всяком развитии имеются два первых момента, два последовательных состояния развития. В первом моменте образующие части организма выступают как «подавленные элементом единства, которому здесь принадлежит исключительная актуальность. Во втором моменте, напротив, эта актуальность переходит на сторону отдельных членов… » [12; 144]. Третий, последний момент развития Вл.С. Соловьев характеризует как достижение организмом (системой) высшей совершенной расчлененноинтегрированной целостности, в которой отдельные элементы представлены во «внутренне свободном единстве «. Это, естественно, предполагает их предшествующее выделение или обособление во втором моменте развития, так как иначе элементы просто не могли бы «войти во внутреннее свободное единство как самостоятельные члены организма » [13; 143].
Подход Вл.С. Соловьева к анализу исторического развития человечества с точки зрения общего универсального закона развития, который он даже называет «великим логическим законом «, можно назвать структурносистемным. Вл.С. Соловьев отвлекается от бесконечного многообразия исторического процесса по его содержанию, но выделяет для анализа основные формы, или элементы, выражающие сущностные категории, или сферы человеческой деятельности: сфера творчества, сфера знания и сфера практической деятельности. По закону развития эти сферы, взятые как вместе, так и каждая в отдельности, должны проходить три состояния, или момента развития: 1) слитность и необособленность всех сфер и их отдельных ступеней (в каждой из сфер Вл.С. Соловьев выделяет по три ступени развития), 2) расчленение и дифференциация и 3) высшее свободное единство. Обращаясь к фактам, Вл.С. Соловьев находит в них множество подтверждений первым двум моментам развития.
Так, первый, древнейший период истории действительно обнаруживает как
112
свою господствующую черту слитность и необособленность всех сфер и ступеней общественной жизни: не было ясного различия между субъектами государственной власти, религии, философии (жрецы в древнем Египте); в сфере практической деятельности еще не обособились такие ее ступени, как деятельность политическая, экономическая и духовная; в сфере знания — теология, философия и наука, а в сфере творчества — мистика, искусство и техническое творчество; в самом искусстве древности трудно отделить поэзию от музыки, живопись от ваяния и даже зодчества, и т.п.
Заметное расчленение всех сфер и ступеней общественной жизни обнаруживается впервые в Древней Греции и Древнем Риме, а в западной цивилизации оно непрерывно продолжается, включая новейший период ее истории.
Но западный мир, по мнению Вл.С. Соловьева, не достиг третьего момента развития, находится в его втором фазисе и характеризуется раздробленностью всех сфер жизни, атомизмом в науке и в искусстве. Он пишет, что «если история человечества не должна кончиться этим отрицательным результатом, этим ничтожеством, если должна выступить новая историческая сила, то задача ее будет уже не в том, чтобы вырабатывать отдельные элементы жизни и знания, созидать новые культурные формы, а в том, чтобы оживить и одухотворить враждебные и мертвые в своей вражде элементы высшим примирительным началом, дать им общее безусловное содержание и тем освободить их от исключительного самоутверждения и взаимного отрицания » [12; 171]. Иначе говоря, необходим какойто новый, высший синтез, высшая интеграция выработанных западной цивилизацией форм и элементов жизни. Достижение такой новой унитарной целостности и может рассматриваться, по Вл.С. Соловьеву, как цель человечества.
В дальнейшем Вл.С. Соловьев в краткой форме вновь повторил свое понимание основного закона, или направления развития в статьях энциклопедического словаря Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. В статье «Индивидуальность » он писал, что всякое развитие есть выделение индивидуальных образований из первоначальной слитности и безразличия, а в статье «Мировой процесс » — что внешним образом общее направление исторического процесса может быть определено как постепенное расчленение и индивидуализация частных сфер человеческой жизни при возрастающем взаимодействии людей и объединении целого человечества [13].
О влиянии, которое имели идеи дифференциации в русской философской мысли конца XIX в., можно судить по работе С.Н. Трубецкого «О природе человеческого сознания «, опубликованной в 1891 г. [14]. С.Н. Трубецкой, известный религиозный философ, друг и последователь Вл.С. Соловьева, обсуждая в этой своей работе вопрос о происхождении сознания, обратился к эволюционным идеям Г. Спенсера и к данным естествознания об эволюции нервной системы и высказал мысль об изначальной укорененности сознания в процессах жизни, о первоначальной слитости жизни и сознания и о его постепенной дифференциации из этого исходного единства.
Сознание в своей элементарной форме — чувственности, писал он, предшествует появлению дифференцированной нервной системы, так как раздражительность и чувствительность суть всеобщие, первоначальные и, так сказать, стихийные свойства живой протоплазмы, этой первоматерии всего органического мира. Первоначально сознание еще не имеет своего специфического органа и может рассеиваться у низших животных, не обладающих нервной системой, по всему телу. У более совершенных животных оно сосредоточивается в совокупности нервных центров, а у самых высших и человека — в головном мозгу.
Как видим, эти положения идеалиста С.Н. Трубецкого мало отличаются в данном случае от взглядов по этому вопросу позитивиста Г. Спенсера и материалиста И.М. Сеченова, который писал, что на самой низшей ступени животного
113
царства чувствительность является равномерно разлитой по всему телу, без всяких признаков расчленения и обособления в органы, что в своей исходной форме она едва ли отличается от простой раздражимости (у И.М. Сеченова — «раздражительности «), так как с анатомической и физиологической сторон ее представляет лишь раздражительная и сократительная протоплазма [11; 413].
Представляется, что данный дифференционный подход к проблеме происхождения психики, являющийся одним из следствий общего универсального принципа развития, более глубок и эвристичен, чем распространенные в наши дни попытки связать психическое лишь с какимто достаточно высоким эволюционным уровнем нервной деятельности.
ПРИНЦИП ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ В ТЕОРИИ МИКРОГЕНЕЗА ВОСПРИЯТИЯ И СТРУКТУРЫ СУЖДЕНИЙ Н.Н. ЛАНГЕ
Линия разработки универсального дифференционноинтеграционного подхода к процессам развития, начатая фундаментальными работами Вл.С. Соловьева и И.М. Сеченова, получила объективное продолжение в труде Н.Н. Ланге «Психологические исследования » (1893) [7]. В этом труде сформулирован хорошо известный в отечественной психологии закон перцепции, часто называемый также законом Н.Н. Ланге. Закон гласит, что «процесс всякого восприятия состоит в чрезвычайно быстрой смене целого ряда моментов или ступеней, причем каждая предыдущая ступень представляет психическое состояние менее конкретного, более общего характера, а каждая следующая — более частного и дифференцированного » [7; 1]. Характерно, что, обосновывая закон перцепции, Н.Н. Ланге указывает на параллелизм последовательных ступеней перцепции и все более дифференцированных ступеней чувствительности, которые имеют место в филогенезе животного мира, т.е. подчеркивает биологическую универсальность данной закономерности.
Хотя Н.Н. Ланге, формулируя свой закон, не ссылается прямо ни на кого из предшественников, вряд ли можно думать, что он не испытал влияния эволюционных идей Г. Спенсера, так как упоминание его трудов неоднократно встречается во многих местах его книги. Это тем более вероятно, что анализ труда Н.Н. Ланге приводит к заключению, что к формулировке своего закона он пришел отнюдь не на основании эмпирического обобщения фактов, но исходя из какихто общих теоретических соображений, и уже для их подтверждения провел ряд экспериментов, которые можно считать чисто демонстрационными.
Эксперименты Н.Н. Ланге состояли в измерении времени реакций на стимулы, что широко практиковалось в то время в психологических лабораториях. Но примененная им процедура экспериментов была не традиционной, а прямо направленной на демонстрацию закона перцепции.
В инструкциях, которые Н.Н. Ланге давал испытуемым, предписывалось «закрепить в сознании » после подачи предварительного сигнала определенный «образ раздражителя «, отвечающий, по замыслу экспериментатора, разным стадиям развития перцептивного процесса, и совершать движение тогда и только тогда, когда реальное впечатление от сигнала совпадает с ожидаемым. В одних случаях предлагалось закрепить в сознании лишь впечатление самого первого, неопределенного «толчка «, который возникает в сознании независимо от того, какой именно сигнал предъявляется (звуковой, зрительный или тактильный), и независимо от всех его конкретных особенностей. В других случаях в сознании надо было закрепить образ «слухового впечатления вообще » (или зрительного, или тактильного впечатления вообще) и отвечать движением при совпадении реального ощущения с этим образом. Наконец, в третьем случае предлагалось закрепить в сознании вполне определенный образ какоголибо конкретного звука (например, прерывного или непрерывного) или цвета и реагировать только при совпадении
114
реального раздражителя с этим дифференцированным конкретным образом.
Получив в экспериментах закономерный рост времени реагирования при закреплении в сознании в качестве критериальных для осуществления двигательной реакции все более определенных и дифференцированных перцептивных образов, Н.Н. Ланге заключил, что эти данные полностью подтверждают сформулированный им закон перцепции. Закон подтверждается, потому что в условиях описанных инструкций, единственная причина роста времени реакций может состоять только в том, что развивающемуся перцептивному процессу должно требоваться тем больше времени, чтобы совпасть с эталоном, закрепленным в сознании, чем более определенным и дифференцированным является этот эталон.
Что можно сказать по этому поводу?
Вопервых, ясно, что Н.Н. Ланге не выводит закон перцепции из экспериментальных фактов, не формулирует его как эмпирическое обобщение, но, наоборот, строит сам эксперимент для подтверждения и доказательства определенного закона. Поэтому Н.Н. Ланге достаточно всего нескольких испытуемых и нескольких простых таблиц с данными о времени реакций, чтобы говорить об экспериментальном подтверждении закона перцепции.
Вовторых, хотя логика построения эксперимента и логика доказательства закона перцепции представляются вполне обоснованными, все же ясно, что полученные данные на самом деле являются косвенными и не содержат прямых и непосредственных объективных указаний на содержание образов восприятия на разных этапах их становления в сознании. Такие прямые и непосредственные указания были получены позднее как самим Н.Н. Ланге в опытах с регистрацией числа моментальных освещений предмета, при котором он еще не замечается совсем, затем замечается как нечто мало определенное, потом — как смутно напоминающее нечто и, наконец, — как вполне определенный объект, так и в работах многих других авторов при применении тахистоскопической техники. Но интересно и даже знаменательно, что эти свои опыты Н.Н. Ланге совсем не считал решающими, а видел в них лишь «некоторое подтверждение » развитой им теории перцептивных ступеней.
Эти рассуждения и привели нас к высказанной выше мысли о теоретических истоках закона перцепции Н.Н. Ланге. Нам кажется достаточно вероятным, что на Н.Н. Ланге могла оказать влияние общая теоретикофилософская атмосфера времени, когда образованное русское общество буквально зачитывалось Г. Спенсером и идеи общности законов развития буквально могли «витать в воздухе «. Не исключено и то, что Н.Н. Ланге мог знать работу И.М. Сеченова «Элементы мысли «, поскольку был лично знаком с ее автором.
В книге Н.Н. Ланге, посвященной обоснованию закона перцепции, имеется небольшая заключительная глава, названная заметками к теории суждения. В ней он делает попытку применить закон перцепции к разъяснению одной закономерной универсальной особенности суждений, установленной в работах философов, логиков и лингвистов. Речь идет о том, что во всех языках логический субъект, как правило, предшествует логическому предикату. Но чем объяснить эту закономерность? Логического основания для этого нет, считает Н.Н. Ланге, но веские психологические причины для этого существуют. Они вытекают, с одной стороны, из определенных особенностей субъекта и предиката суждений, а с другой — из закона перцепции.
Вопервых, субъект суждения является как бы величиной иного порядка сравнительно со своими предикатами: сколько бы предикатов мы ни взяли, их сумма все же никогда не содержит всего субъекта, в нем всегда содержится возможность еще бесчисленного числа других предикатов. Именно поэтому многие логики видят в субъекте суждения субстанцию, а в предикатах — ее атрибуты.
Вовторых, субъект суждения является какимто неопределенным бытием,
115
получающим определенность через свой предикат. Отсюда многие логики рассматривают суждение как подведение субъекта под предикат.
Эти выявленные в логике черты субъекта и предиката суждений Н.Н. Ланге считает возможным вывести из закона перцепции, по которому каждую предыдущую ступень перцепции можно рассматривать как субъект, а каждую последующую — как предикат. Поскольку восприятие в первый момент есть простой толчок в сознании, «нечто «, которое обнаруживается затем как «такоето «, то оно, следовательно, есть своего рода возможность, субстанция, неопределенное бытие, которое получает свое определение, атрибут в следующий момент восприятия. Таким образом, в каждом акте восприятия психологический субъект (субстанция, возможность, неопределенное бытие) всегда предшествует психологическому предикату (та или иная определенность неопределенного бытия), причем это предшествование сохраняется на всем протяжении акта перцепции, в котором каждая последующая ступень является более определенной, чем предыдущая. Эта последовательность событий, считает Н.Н. Ланге, данная первоначально в перцепции и закономерно вырастающая из естественного временного хода познания вещей, становится затем обычной для всех суждений, которые исторически сначала являются суждениями восприятия. А затем та же общая форма переносится и на более сложные суждения, члены которых уже не составляют действительных ступеней перцепции.
Сходный взгляд на психологические истоки стандартной структуры суждений был развит позднее Н.О. Лосским в рамках его дифференционной теории развития.
ПРИНЦИП ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ В ЛОГИКОГНОСЕОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЗНАНИЯ Н.О. ЛОССКОГО
Логикогносеологическая теория Н.О. Лосского, которую с полным правом можно назвать дифференционной, составляет основное содержание его капитального труда «Обоснование интуитивизма «, впервые опубликованного в 1904 1905 гг. [9].
Теория Н.О. Лосского является философской логикогносеологической теорией знания. В ней дается решение основного вопроса гносеологии о природе знания и об отношении знания к внешнему миру, а на основе анализа содержания житейских и научных знаний и их логической формы предлагается решение проблемы сущности и путей развития знаний.
Содержание данного труда Н.О. Лосского богато и многопланово. В нем проведен детальный критический анализ предпосылок и выводов теорий познания докантовского эмпиризма (Дж. Локк, Д. Юм, Дж. Беркли), докантовского рационализма (Г. Лейбниц, Б. Спиноза), теории познания И. Канта и ряда теорий познания в философии XIX в. Детально анализирует Н.О. Лосский также многие ключевые дискуссионные вопросы логики, касающиеся природы суждений и умозаключений. В настоящей статье мы, естественно, не можем осветить все это содержание в полном объеме. Наша задача более узкая. Она состоит в том, чтобы привлечь внимание к основным положениям его дифференционного подхода к проблеме развития знания.
Начнем с краткого разъяснения, почему Н.О. Лосский называет свою теорию интуитивизмом.
Этим термином Н.О. Лосский обозначает непосредственность познания субъектом внешнего или, в его терминологии, «транссубъективного » мира. Термин подчеркивает, что внешний мир дан субъекту в его ощущениях и восприятиях так же прямо и непосредственно, как и его собственные внутренние состояния; что между миром и его данностью субъекту нет никаких создаваемых самим субъектом искусственных перегородок; что в ощущениях и восприятиях субъекту дан сам внешний мир, а не его «субъективные » образы.
Защищаемое понимание прямой непосредственной данности субъекту внешнего
116
мира Н.О. Лосский противопоставляет широко распространенному в философии, теориях познания и умах образованных людей представлению о том, что ощущения, восприятие и вообще знание — это лишь субъективные состояния субъекта, что субъекту даны в ощущениях лишь его собственные субъективные состояния, а не внешний мир. Н.О. Лосский посвящает много страниц скрупулезному критическому анализу воззрений Дж. Беркли, Д. Юма и их последователей и приходит к заключению об их полной логической и фактической несостоятельности. Отвергает он как несостоятельную и теорию познания И. Канта, согласно которой знания — это субъективные конструкции, стоящие между субъектом и «вещами в себе «, создаваемые субъектом из чувственных впечатлений, с одной стороны, и априорных категорий разума — с другой. Чтение этих страниц труда Н.О. Лосского оставляет удивительное впечатление чего-то очень хорошо и давно знакомого. Дело в том, что если отбросить чисто терминологические различия, их содержание чрезвычайно близко к основному направлению и смыслу критики субъективного идеализма, агностицизма и кантианства в труде В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм «, написанном в 1908 г. и опубликованном в 1909 г. Главный ведущий тезис о познаваемости мира и об его объективном существовании также одинаков у обоих авторов. Так, Н.О. Лосский специально подчеркивал, что его теория не содержит ничего мистического, что она натуралистам дает право утверждать, что, наблюдая в микроскоп инфузорий или в телескоп — небесные светила, они исследуют не свои представления, а саму живую действительность внешнего мира.
Второе принципиальное положение теории Н.О. Лосского, раскрывающее содержание первого, состоит в утверждении, что в каждом отдельном восприятии субъекту непосредственно даны не только объекты внешнего мира, но и связи между ними — связи последовательности, одновременности, причинности, субстанциональности и т.п. Познающий субъект не создает, не конструирует знание об отношениях, как это постулируется подавляющим большинством теорий познания, но получает соответствующий материал от самих объектов, так как связи между ними и функциональные зависимости, как и сами объекты, даны в опыте. Таким образом, интуитивизм признает сферу опыта более широкою, чем это было принято думать.
Введя этот принципиальной важности постулат в основание своей теории, Н.О. Лосский далее пишет: «Может, пожалуй, показаться, что мы слишком многое считаем данным, так что, если мы правы, то познание не стоит почти никакого труда, и все тайны мира должны были бы уже раскрыться вплоть до последних глубин его » [9; 103]. Однако это не так. И при указанных условиях знание остается делом, требующим огромного труда. «Признать непосредственную ценность внешнего мира вместе со всеми связями, какие в нем есть, это значит только ввести условие, без которого знание внешнего мира было бы совершенно невозможным » [9; 103104][3].
Как же может происходить переход от непосредственной данности субъекту всего бесконечного богатства внешнего мира со всеми его связями и отношениями, которая, однако, знанием еще не является и составляет только лишь его условие, или предпосылку к знанию в собственном смысле слова? Отвечая на этот вопрос, Н.О. Лосский обращается к двум основополагающим теоретическим принципам — к принципу дифференциации и к понятию логикопсихологических актов сравнивания и различения.
117
Знание Н.О. Лосский определяет как дифференцирование действительности путем актов сравнения, ведущих к различению разных ее сторон, моментов, проявлений. До акта сравнения и различения живая действительность стоит перед человеком или течет перед ним как что-то темное, бесформенное, хаотичное; для субъекта в ней ничто не существует в отдельности, все сливается в один неясный могучий поток жизни. Эта живая, непосредственно данная жизнь еще не есть знание. Знанием она становится благодаря некоторому дополнительному процессу, идущему со стороны субъекта, а именно благодаря процессу сравнивания, ведущего к различению. Благодаря различению все начинает обособляться, в действительности выделяются разные объекты, в них — цвета, формы, положения и т.д. «…И нет конца этому процессу до тех пор, пока у меня есть охота всматриваться в действительность и углубляться в нее » [9; 194]. «Под влиянием различения все дифференцируется: бесформенное становится оформленным, безобразное приобретает образ » [9; 195].
Итак, по Н.О. Лосскому, «знание есть процесс дифференцирования действительности путем сравнивания » [9; 195]. Благодаря этому процессу живая жизнь обретает форму, превращается в представление или понятие. Но сколько бы ни росло знание, в живой действительности всегда сохраняется недифференцированный остаток, и поэтому в этом смысле всякий объект, всякое явление оказываются поистине бесконечными и неисчерпаемыми.
Развитие знания понимается Н.О. Лосским как все больший и больший перевод путем многократных последовательных сравнений бесформенных текучеслитных объектов действительности во все более и более дифференцированную форму представлений и понятий. Однако на этом пути совсем не обязательно всегда и сразу получается истинное знание. Наоборот, путь к истинному знанию труден и требует множества тонких дифференциаций. Это вытекает из того, что Н.О. Лосский определяет истинное знание как такой дифференцированный образ объекта, который складывается только из элементов самого объекта, в который не привнесено ничего извне и в котором представлены все его элементы. В этом смысле истина есть объективный образ предмета, а ложь — его субъективный образ. Но из-за трудности актов сравнивания и различения многие явления сплошь и рядом выступают в сознании либо с привходящими посторонними элементами, либо без какихто элементов, присущих данному явлению в действительности. «Поэтому, чтобы прийти к истине, нужно подвергать сложные комплексы действительности глубокому дифференцированию: только утонченные различения показывают окончательно, какие элементы действительности и в какой связи имеют объективное значение. Эта работа так трудна, что первоначально истина всегда высказывается в грубом смешении с ложью, и весь процесс развития науки есть процесс очистки от лжи путем дифференцирования объектов » [9; 197198].
Каждый акт знания, по Н.О. Лосскому, необходимым образом выражается в форме суждения, в которой, по его мнению, как раз и запечатлен переход от недифференцированного (или менее дифференцированного) знания к знанию более дифференцированному.
Н.О. Лосский рассуждает следующим образом: «…Во всяком акте дифференцирования путем сравнения должен быть исходный пункт для дифференцирования: темная действительность, еще совсем неопознанная и потому невыраженная никаким словом, или же в более сложных актах знания темная, но уже в некоторых отношениях дифференцированная действительность » [9; 199]. Этот исходный пункт каждого акта дифференцирования составляет субъект суждения. А его предикатом является некоторая сторона (аспект) той же действительности, дифференцированная в данном акте знания. Формулируя суть своих взглядов на структуру суждения, Н.О. Лосский, таким образом, прямо и с необходимостью выводит эту структуру из генезиса знания. Он пишет, что его
118
учение о структуре суждения «непосредственно вытекает из того, что сама жизнь служит субъектом суждения, а также из того, что знание возникает на почве этой жизни путем медленного процесса дифференцирующего сравнивания » [9; 200201].
Как видим, взгляд Н.О. Лосского на генетические истоки структуры суждения близок к точке зрения по этому вопросу, высказанной Н.Н. Ланге, о чем мы говорили выше.
Генетически все суждения первоначально, естественно, основываются на непосредственных данных восприятия. Но всякое суждение само может стать материалом для построения нового знания, будучи сравниваемо, сопоставляемо с другими суждениями. Построение нового суждения из уже существующих есть умозаключение. Накладывая два или несколько суждений друг на друга, мы, по мысли Н.О. Лосского, подвергаем в актах умозаключения содержащиеся в них субъекты и предикаты дальнейшей дифференциации[4].
Классифицируя суждения по их содержанию, Н.О. Лосский делит их на три группы — суждения об индивидуальном, суждения средней степени общности и суждения высшей степени общности — и высказывает взгляд, что развитие знания вовсе не идет от индивидуального к общему, как это обычно принято думать, или наоборот, как это представлено у Г. Гегеля, но идет в согласии с мыслью Т. Рибо, которую Н.О. Лосский цитирует, «от неопределенного к определенному «. Начало познания, по Н.О. Лосскому, — это столь неопределенные стадии суждения, что их нельзя назвать ни общими, ни индивидуальными. Из этого неопределенного состояния раньше всего, утверждает Н.О. Лосский, выкристаллизовывается знание средней степени общности, а отсюда уже мышление переходит в одну сторону — к знаниям более частным или в другую сторону — к знаниям более общим. Н.О. Лосский достаточно подробно обосновывает взгляд, «что в человеческом сознании на его теперешней ступени развития наиболее отчетливо дифференцировалось только среднеобщее содержание действительности (и оното по недоразумению принимается за индивидуальное), а наиобщее так же, как и индивидуальное, дифференцируется в нашем сознании очень несовершенно и потому наблюдается с величайшим трудом » [9; 244]. Он пишет: «Ни одна из наук еще не закончила процесса восхождения к наиобщему знанию, а также процесса нисхождения к знанию низших степеней общности » [9; 247].
Способность к познанию наиболее общего и индивидуального Н.О. Лосский связывает с «виртуозною способностью различения «. В первом случае она необходима для того, чтобы отвлечься от бесконечного разнообразия вещей и сосредоточить внимание на утопающем в разнообразии островке тождественного. Во втором случае та же способность необходима, чтобы, сталкиваясь с вещами, обладающими множеством одинаковых свойств, сосредоточить внимание на утопающем в их сходстве островке различия. В связи с этим надо отметить, что, рассматривая проблему развития научных знаний в таких разработанных областях, как физика, химия, математика, Н.О. Лосский определенно говорит о том, что рост истинности и объективности знаний самым прямым образом связан с ростом их дифференцированности. Он показывает на ряде убедительных примеров, что многие научные утверждения, обобщения и теории оказывались ложными либо из-за того, что оперировали сложными недифференцированными представлениями, когда определенные элементы мыслились лишь в недифференцированной форме, или из-за того, что к ним присоединялся лишний дифференцированный элемент. Поэтому, пишет он, чтобы дойти до истины, «необходимо разлагать действительность до последней глубины, производить все более и более утонченные
119
дифференциации, облегчающие процесс очищения объективно данного от субъективно привнесенного » [9; 319][5].
В работе «Обоснование интуитивизма » Н.О. Лосский представил чисто гносеологическую теорию знания, не обращаясь к онтологии, т.е. к вопросу о том, что представляет собой тот мир, который, согласно данной гносеологии, дан познающему субъекту «в оригинале » и о котором посредством все большей и большей дифференциации достигается истинное знание. Проблемам онтологии (метафизики) посвящена другая крупная работа Н.О. Лосского «Мир как органическое целое «, опубликованная в 1915 г. [10].
В этой работе применительно к земному и вообще материальному миру Н.О. Лосский разрабатывает такую онтологию, которую сегодня с полным правом можно назвать системной, а обоснованная ранее дифференционная теория развития знаний оказывается теперь закономерно и ясно вписанной в универсальносистемный порядок мира.
Свою онтологию Н.О. Лосский называет органическим миропониманием или органическим мировоззрением в противоположность мировоззрению неорганическому. Диаметральная противоположность этих двух типов мировоззрения заключается, по Н.О. Лосскому, в принципиально разном понимании соотношения сложного целого и составляющих его элементов.
Для сторонника неорганического мировоззрения элементы абсолютны, первоначальны, существуют независимо друг от друга, а встречаясь друг с другом, например, в пространстве, могут образовывать сочетание, группу, которая есть целое. Согласно этому учению, целое производно, вторично и сполна зависит от своих элементов, причем сами последние существуют вполне независимо и друг от друга, и от целого.
Сторонник органического мировоззрения понимает дело прямо противоположным образом: «Первоначально существует целое, а элементы способны существовать и возникать только в системе целого. Поэтому нельзя объяснить мир как результат прикладывания А к В, к С и т.д.: множественность не образует целого, а, наоборот, порождается из единого целого. Иными словами, целое первоначальнее элементов… элементы во всяком случае производны и относительны, т.е. способны существовать только в отношении к системе, членами которой они служат » [9; 340341].
Аргументацию в пользу органического мировоззрения Н.О. Лосский начинает со ссылки на Вл.С. Соловьева, который четко сформулировал ту же идею в работе «Идея человечества у Августа Конта » [12]. Н.О. Лосский воспроизводит одно из доказательств положения, что целое первоначальнее элементов, приводимое Вл.С. Соловьевым. В геометрии, по Вл.С. Соловьеву, линия не слагается из точек, плоскость не слагается из линий, а тело не слагается из плоскостей; порядок действительного отношения здесь прямо противоположный: точки существуют только на линиях, линии — только на поверхностях, поверхности — только на телах. «Целое первее своих частей, — писал Вл.С. Соловьев, — и предполагается ими. Эта великая истина, очевидная в геометрии, сохраняет свою силу и в социологии » [12; 570]. И далее: «Части всегда предполагают свое целое и подчиняются ему » [12; 571]. Развивая содержание геометрического примера Вл.С. Соловьева в духе органического мировоззрения, Н.О. Лосский пишет: «Итак, перед нами целое (линия), способное быть основанием бесконечной множественности (точек), но неспособное возникать из нее » [10; 341].
Как к другому своему предшественнику, Н.О. Лосский обращается к А. Бергсону. Он говорит о его «блестящих исследованиях, ярко подчеркнувших органическую
120
природу движения, именно показавших, что движение есть целое, которое, хотя и содержит в себе бесчисленные положения движущегося тела и т.п. элементы, открываемые в нем анализом, все же не может быть получено из этих элементов простым суммированием их » [9; 342].
Решая проблему соотношения целого и частей в духе органического мировоззрения, отдавая примат целому над элементами, Н.О. Лосский рассматривает целое как систему и трактует это понятие вполне современным образом: система — это такое целое, в котором имеются определенные отношения между элементами, а свойства элементов обусловлены всей системой как целым и существуют не иначе как в отношении к другим составляющим этого целого.
В мире, по Н.О. Лосскому, имеется множество частных систем, частных целых, каждое из которых подчинено до некоторой степени какомулибо более сложному целому. С этой точки зрения, которая есть выражение органического мировоззрения, весь мир выступает как единая сложнейшая система со многими входящими в нее подсистемами. Интересно, как Н.О. Лосский примиряет этот вполне естественнонаучный материалистический взгляд на строение мира со своим общим религиозным мировоззрением. Он делает оговорку, что органическое мировоззрение «имеет в виду специально строение мира, а не всех предметов философского исследования » [9; 385]. Вопрос о том, как возможно возникновение и существование системы мира, Н.О. Лосский квалифицирует как сугубо философский, метафизический; он приходит к выводу о необходимости признать наличие Начала сверхорганического, не являющегося системой, но служащего источником мировой множественности и ее первоначального объединения. Это Начало и есть, по Н.О. Лосскому, Абсолютное, или Бог.
Сформулировав ведущий принцип своей органической онтологии — целое, являющееся системой, первее своих элементов, — Н.О. Лосский вновь возвращается к развитой им гносеологической теории знания и связывает воедино онтологию и гносеологию.
Обращаясь к своему основополагающему тезису о непосредственной данности субъекту предмета знания, Н.О. Лосский называет эту данность созерцанием, которое еще не есть знание. Предметы и мир вообще становятся знанием, когда подвергаются анализу со стороны субъекта, выделяющему в них все больше и больше разных сторон. При этом суть дела такова, что каждая сторона предмета, выделяемая анализом, необходимо внутренне связана с самим предметом и со всеми другими его сторонами, вытекает из природы данного предмета, поскольку он существует. Это следует из того, что предмет является системой взаимосвязанных элементов. Но как сам предмет онтологически не складывается из отдельных элементов, так он не складывается из них и в гносеологическом отношении, становясь предметом знания. Поскольку предмет как целостная система первоначально дан в созерцании, то, значит, знание всегда исходит из созерцания целого и именно это созерцание целого «тихомолком «, как пишет Н.О. Лосский, «руководит всяким нашим суждением о каком бы то ни было предмете » [9; 344][6]. Поэтому считать, «будто знание есть складывание в нашем уме сложного целого из самостоятельных элементов, будто оно, как думает Кант, есть синтез многообразия, производимый нашим умом » [9; 348], является, по Н.О. Лосскому, великим заблуждением, следствием неорганического мировоззрения.
121
ДИАЛЕКТИКА ДИФФЕРЕНЦИОННЫХ И ИНТЕГРАЦИОННЫХ ТЕНДЕНЦИЙ РАЗВИТИЯ В ТЕКТОЛОГИИ А.А. БОГДАНОВА
Если начало рассматриваемой дифференционноинтеграционной линии в подходе к процессам развития в русской теоретической мысли связано с именами Вл.С. Соловьева и И.М. Сеченова, то ее завершением является труд А.А. Богданова «Всеобщая организационная наука «, в котором предпринята масштабная попытка сформулировать всеобщие универсальные законы организации и ее развития [2], [3]. В литературе отмечается, что эта работа во многом предвосхитила рождение новой современной картины мира, в которой ведущее место все больше начинают занимать идеи всеобщих универсальных фундаментальных механизмов организации и самоорганизации сложных систем [10].
А.А. Богданов работал над своим трудом более 15 лет. Первый том «Всеобщей организационной науки » был опубликован в 1913 г., второй — в 1917, а затем в 192529 гг. было осуществлено их второе и третье издание. Тексты этих трех изданий в определенной мере различны, но это не относится к их основному, неизменному идейному содержанию. Поэтому, излагая взгляды А.А. Богданова, мы будем пользоваться всеми изданиями его труда, не останавливаясь на различиях, что может быть предметом специального исторического исследования.
Центральным в этом труде является понятие организации. Все развивающиеся объекты природы и общества представляют собой, по А.А. Богданову, целостные образования, или системы, относительно постоянные и тождественные самим себе на разных стадиях развития, состоящие из многих элементов и их деятельностей, но такие, в которых результат совместной деятельности частей больше их простой аддитивной суммы. Такое объединение элементов А.А. Богданов и называет организацией, а центральная идея его труда состоит в том, что законы организации и ее развития (повышения организации) едины для любых объектов природы и общества. Это означает новую «организационную точку зрения » на жизнь и на мир, которая требует создания новой организационной науки — тектологии, призванной создать всеобщие «мировые формулы «. Термин «тектология » в буквальном переводе с греческого означает «учение о строительстве «. Отсюда полное название труда А.А. Богданова — «Всеобщая организационная наука (тектология) «, в которой подчеркнута не только теоретическая, но и практическая его направленность.
Можно указать три предпосылки создания всеобщей организационной науки, о которых А.А. Богданов говорит в разных местах своего труда.
1. Понятие организации противопоставляется понятиям неорганизованности и дезорганизации. В последнем случае масса живых активностей целого с трудом и весьма несовершенно сохраняет свое внутреннее единство и равновесие. Именно такое состояние, по мнению А.А. Богданова, характерно для современного ему общества, в котором нарастают самые разнообразные конфликты между государствами, нациями, классами, финансовыми группами, отдельными людьми. Тем самым весь ход жизни выдвигает на повестку дня организационные задачи — не как специализированные и частные, но как глобальные и интегральные. А.А. Богданов пишет, что представление о необходимости перехода к интегральной организации общества все больше укореняется в умах, а для этого необходима универсальная организационная наука.
2. А.А. Богданов ссылается на опыт науки, который убеждает в том, что возможность и вероятность решения конкретных задач возрастают при их постановке в общей форме. То же должно быть справедливо и для задач организационных. Их универсальнообобщенная постановка должна охватывать и человеческую практику, и стихийные организационные процессы природы, где одно освещается и поясняется другим. Ставить и
122
решать такие универсальнообобщенные задачи как раз призвана всеобщая организационная естественная наука — тектология.
3. В качестве исторических предшественников тектологии А.А. Богданов называет Г. Гегеля, автора первой грандиозной попытки схематизации опыта и первой универсальной методологии исследования саморазвития мирового Духа, который есть Praxis и в то же время самосознание, и Г. Спенсера, создателя универсальных схем эволюционного процесса.
В труде А.А. Богданова очерчена система законов и процессов, составляющих содержание понятия развития как повышения организации развивающихся образований. Ее ядром является закон системной дифференциации, или закон расхождения частей целого, возникновения специализированных элементов и их специализированных деятельностей там, где их вначале не было. Термины «системная дифференциация » и «системное расхождение » подчеркивают то обстоятельство, что между разошедшимися элементами не только сохраняются связи, но возникает отношение взаимодополнительности. Поэтому дифференциация и специализация, по А.А. Богданову, это не просто накопление различий, но организационная форма, повышающая организованность системы.
Помимо перечисления целого ряда достаточно очевидных проявлений закона расхождения в самых разных областях биологии и человеческой истории (развитие зародыша, расхождение животного и растительного миров, возникновение разделения труда, возникновение разных языков и наречий из единого общего праязыка и др.) А.А. Богданов высказывает оригинальные соображения о действии того же закона в эволюции оболочек Земли и в возникновении жизни.
Что касается психической жизни человека, то, не рассматривая в данном случае в деталях действия закона расхождения, А.А. Богданов пишет, что этот закон играет в ней ключевую, направляющую роль. Кроме того, он имеет в данном случае важную эвристическую функцию, так как учит за всяким многообразием искать то сравнительное единообразие, из которого оно произошло, восходить от сложного к более простому, более «примитивному » — слово, выражающее, по А.А. Богданову, и первичность, и несложность одновременно.
В отличие от своих предшественников А.А. Богданов не ограничивается только формулировкой закона системной дифференциации. Он в полную силу ставит вопрос об универсальных причинах и движущих силах развития, разводит здесь действие внешних и собственно внутренних (саморазвитие) факторов, вскрывает противоречивость и диалектику процессов развития.
Внешнюю причину организационного развития систем А.А. Богданов видит во взаимодействии их со средой. Поскольку любое целостное образование находится в постоянно изменяющейся среде, простое сохранение сложившихся форм организации невозможно, оно может быть достигнуто только путем их прогрессивного развития по закону системной дифференциации, благодаря чему увеличивается число элементов системы и их активностей, достигается их большая устойчивость и пластичность.
Но это только одна, так сказать, внешняя сторона дела, которая в определенной мере была ясна и предшественникам А.А. Богданова. Но в трактовке внутренних механизмов развития он оригинален, и в этом отношении его теория представляет собой существенный шаг вперед.
Выше мы уже говорили, что, по А.А. Богданову, разошедшиеся элементы системы остаются связанными внутри целого, а по отношению к функциям системы в целом находятся в отношении взаимодополнительности. Поэтому системное расхождение заключает в самом себе тенденцию развития, направленную на установление дополнительных связей, образование более высоких организационных форм, повышающих устойчивость системы. Вместе с тем системное расхождение неизбежно означает возрастание
123
организационных различий между частями целого, увеличение тектологической разности между ними, увеличение внутренних противоречий, что в конечном счете должно вести к дезорганизации и распаду системы. Однако этому препятствуют противоположно направленные интеграционные процессы: контрдифференциация, ведущая к совершенствованию специализированных функций в направлении их взаимопроникновения и взаимосогласования, и системная консолидация, устраняющая внутренние противоречия за счет кардинального преобразования организации. Посредством этих интеграционных процессов вновь достигается устойчивость системы уже на более высоком уровне ее развития. А после этого снова начинает работать закон системного расхождения, поскольку среда системы не остается постоянной и требует новой специализации ее элементов и функций. После этого вновь повторяется весь цикл развития: возрастание тектологической разности между элементами, контрдифференциация и системная консолидация.
Таким образом, движущей силой развития выступает своеобразная двойственность и противоречивость результатов системного расхождения: с одной стороны, развитие все большей устойчивости форм через дополнительные связи и взаимопроникновение разошедшихся специализированных элементов, а с другой — возрастание их неустойчивости из-за накапливающихся внутренних противоречий. Эта двойственность разрешается или дезорганизацией и гибелью системы, или преобразованием ее внутренней структуры за счет процессов интеграции. Выстраивая эту последовательность внешних и внутренних факторов развития, А.А. Богданов формулирует положение о том, что вся доступная нам Вселенная — это бесконечно развивающаяся дифференцированная система, а все процессы выравнивания, идущие в каждом ее пункте, — это непрерывная контрдифференциация. Но до сих пор, пишет он далее, наука не знает, как образовались разности, которые теперь выравниваются, и в чем основа самой дифференциации мира. Поэтому сегодня мы ничего не можем сказать о том, будет ли развитие мира происходить бесконечно или возможна некая предельная контрдифференциация, означающая завершение развития. Но ясно другое. Поскольку все развивающиеся системы являются открытыми, все они взаимодействуют друг с другом. Поэтому в мире происходит не приспособление к среде определенных систем, но совместное развитие того и другого, согласованное развитие всего мирового целого, и мир предстает в тектологии как единый взаимосвязанный «мировой организационный процесс «.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Как следует из приведенных материалов, в русской теоретической мысли конца XIX — начала XX вв. в трудах И.М. Сеченова, Вл.С. Соловьева, Н.Н. Ланге, Н.О. Лосского, А.А. Богданова глубоко и детально разрабатывалась идея общих универсальных дифференционноинтеграционных закономерностей развития, включая развитие познавательной сферы человека. Анализ рассмотренных работ названных авторов показывает, что все они так или иначе концентрируются вокруг представления об исходной, первичной «примитивной » целостности начала всякого развития и ее последующей дифференциации. Представления о роли противостоящих дифференциации интеграционных процессов выражены не столь ярко и не у всех авторов, но они также присутствуют. Так, И.М. Сеченов постоянно говорил не только об обособлении в процессе умственного развития отдельных элементов чувствований и мысли, но и о сочетании и объединении по сходству обособившихся элементов, разделенных временем и пространством, т.е. о новой их интеграции. Вл.С. Соловьев выдвинул тезис о высшей «свободной » интеграции дифференцированных элементов целого как о третьем заключительном моменте развития, а А.А. Богданов не только разграничил два типа универсальных
124
интеграционных процессов (контрдифференциация и системная консолидация), но и вскрыл диалектику противоречивых отношений дифференционных и интеграционных составляющих развития, существенно обогатив тем самым само содержание этого понятия.
В трудах русских мыслителей получили дальнейшее оригинальное развитие фундаментальные теоретические и методологические идеи Г. Гегеля и Г. Спенсера об общем плане, направлении и универсальных законах развития всех сфер природы и общества. Вместе с тем у Вл.С. Соловьева, Н.О. Лосского и А.А. Богданова ясно зазвучала мысль о системной природе всех развивающихся объектов мира, и эти идеи предвосхитили суть современного системного подхода к процессам развития.
Достаточно интересным представляется то ясно выявившееся в нашем анализе обстоятельство, что разделение общих мировоззренческих философских концепций по линии материализм — идеализм — позитивизм и т.п. отнюдь не препятствует наличию у их авторов определенного круга идей, очень близких по своему позитивному содержанию.
Если сопоставить рассмотренную линию русской теоретической мысли с тем, что имело место примерно в то же время на Западе, то нельзя не заметить наличия близких общих тенденций. Так, в конце XIX в. французский психолог Т. Рибо в труде «Эволюция общих идей » развивал мысль о том, что умственное развитие движется от мало определенных «протоплазматических » состояний умственной сферы к состояниям все более определенным; а в начале нашего столетия Э. Клапаред ввел в детскую психологию возникшее в философии искусства понятие синкретизма для квалификации восприятия вещей «в их целом «, а путь психического развития рассматривал как движение от целого к частям [17].
В конце XIX в. австрийский искусствовед Х. Эренфельс высказал мысль о несводимости целого к сумме частей, а затем М. Вертгеймер выступил с тезисом, что целое это вообще нечто иное, чем образующие его части, которые лишь человек выделяет в составе целого посредством «изоляции » (обособления). Выступления и публикации Х. Эренфельса и М. Вертгеймера положили начало гештальтпсихологии, в которой психическое развитие понималось как рост внутренней дифференцированности и расчлененности более простых диффузных целостных образований [17].
Примат целого над отдельными элементами как сущность психической жизни был провозглашен В. Дильтеем и развит Э. Шпрангером в противовес «элементному » подходу, ставящему своей целью сконструировать целое из отдельных элементов психического. Целое в психологии есть первичное, утверждал Э. Шпрангер, а анализ имеет смысл и значение лишь постольку, поскольку найденные элементы и моменты мыслятся в целом. Отсюда принцип работы психолога должен быть принципом расчленяющего анализа [18].
Примерно в то же время, в середине 20-х гг., в западной литературе стала получать распространение идея холизма — термин, который часто используется не только для обозначения той или иной конкретной теории, но как синоним принципа целостности.
Представления о функциональной дифференциации разных социальных сфер, сопровождающейся, с одной стороны, их отчуждением и конфликтом, а с другой — тенденцией к взаимопроникновению, широко обсуждаются в западной социологической литературе, посвященной идеям М. Вебера о рационализации как ведущей тенденции исторического развития [5]. При этом ряд авторов подчеркивают связь феноменов рационализации с развертыванием собственных внутренних дифференционноинтеграционных закономерностей исторического процесса.
Однако если названные направления западной мысли получили известность и распространение, обсуждаются в литературе и определенным образом развиваются, то судьба рассмотренных трудов русских авторов оказалась совершенно
125
иной. Пожалуй, за единственным исключением закона перцепции Н.Н. Ланге, они остались невостребованными и забытыми. Вл.С. Соловьев и Н.О. Лосский были философамиидеалистами, а материалист А.А. Богданов строил свою тектологию, не опираясь на теорию марксизма. Поэтому их труды в нашей стране были на десятилетия изъяты из научного обихода. Эволюционные идеи Г. Спенсера и А.А. Богданова о наличии определенных универсальных законов развития были подвергнуты безоговорочной критике как «мертвые схемы «, не учитывающие качественных различий развивающихся объектов. В этой связи не повезло и материалисту И.М. Сеченову, который прямо выводил свою дифференционную психофизиологическую теорию умственного развития из эволюционного учения Г. Спенсера. Представления И.М. Сеченова, как и Г. Спенсера, о том, что эволюция природы, общества и сознания может быть подчинена одним и тем же универсальным законам дифференциации и интеграции, что можно говорить об определенном общем типе и законах изменения мышления на всех фазах эволюции, были квалифицированы как ошибочные [19; 362, 363]. Только совсем недавно, в связи с возникновением общей теории систем, было признано, что универсальные законы дифференциации и интеграции — это действительная истина, и что в ее обосновании несомненная заслуга Г. Спенсера [1]. Наверное, настало время восстановить справедливость и в оценке трудов русских ученых, которые внесли свой вклад в развитие этой истины и должны занять достойное место в истории философской и психологической мысли. Вместе с тем мы убеждены, что эти труды имеют не только историческое значение, что освоение их содержания жизненно необходимо сегодня для разработки системной теории умственного развития, в чем в равной мере заинтересованы и психологическая наука, и педагогическая практика.
1. Аверьянов А.Н. Система: философская категория и реальность. М.: Мысль, 1976.
2. Богданов А.А. Всеобщая организационная наука (тектология): В 2 т. Т. II. Механизм расхождения и дезорганизации. М., 1917.
3. Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. Т. 12. М., 1989.
4. Бойко Е.И. Механизмы умственной деятельности. М.: Педагогика, 1976.
5. Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность. М.: Издво полит. литерат., 1991.
6. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.
7. Ланге Н.Н. Психологические исследования. Одесса, 1893.
8. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984.
9. Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма // Избранное. М.: Правда, 1991. С. 13334; Мир как органическое целое. С. 338448.
10. Пустильник С.Н. Идеи развития в тектологии А. Богданова // Концепция самоорганизации в исторической перспективе. М.: Наука, 1994. С. 189198.
11. Сеченов И.М. Элементы мысли // Избр. философские и психол. произв. М.: Госполитиздат, 1947. С. 398537.
12. Соловьев Вл.С. Философские начала цельного знания. Идея человечества у Августа Конта // Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1976. С. 139288; С. 562581.
13. Соловьев Вл.С. Индивидуальность. Мировой процесс // Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Т. 13. СПб., 1894. С. 67; Т. 39. СПб., 1896. С. 519520.
14. Трубецкой С.Н. О природе человеческого сознания // Вопр. философ. и психол. 1891. № 2. С. 132149.
15. Чуприкова Н.И. И.М.Сеченов: психофизиологическая теория умственного развития // Вестн. Моск. унта. Сер. 14. Психология. 1991. № 4. С. 5364.
16. Чуприкова Н.И. Умственное развитие и обучение. М.: Столетие, 1995.
17. Чуприкова Н.И. Психология умственного развития: принцип дифференциации. М.: Столетие, 1997.
18. Шпрангер Э. Два вида психологии // История психологии. Тексты. М.: Издво МГУ, 1992. С. 347361.
19. Ярошевский М.Г. Проблема детерминизма в психофизиологии XIX века. Душанбе, 1961.
Поступила в редакцию 20.IV 1999 г.
[1] Освещение этой работы И.М. Сеченова дано в [15],[17].
[2] Отсюда следует, что все знания о мире, которые усваивает человек, чтобы вести к его развитию, должны принять форму его собственных внутренних психофизиологических структур [20]. Это следствие из общих положений теории Вл. С. Соловьева для психологии развития и педагогики представляется принципиально важным.
[3] Это же условие составляет краеугольный камень современной экологической теории восприятия Дж. Гибсона [6], в которой развитие понимается как дифференциальная несущих неисчерпаемую информацию о мире структурированных объемлющих потоков энергии. Имеющих постулатов теории Н.О. Лосского и Дж. Гибсона, что будет рассмотрено специально в другом месте.
[4] Этому взгляду Н.О. Лосского на дифференцирование действительности в актах умозаключения отвечает теория динамических временных связей Е.И. Бойко [4].
[5] Высказанная Н.О. Лосским точка зрения о чрезвычайно важной роли в познании «виртуозной способности к различению » совпадает с аналогичным взглядом Ф. Гальтона и подтверждается современными экспериментальными данными о связи способности к различению с интеллектом и специальными способностями [17].
[6] Думается, что этот тезис Н.О. Лосского имеет самое тесное, самое непосредственное отношении к теории и практике обучения. Он ориентирует строить обучение так, чтобы в созерцании и уме учащихся всегда существовало некоторое целое, руководящее разными направлениями его анализа, чтобы знания не складывались, как из кирпичиков, из отдельных элементов, а органически естественно вырастали на основе все более глубокой дифференциации целого. Вместе с тем этот тезис ставит задачу развития и воспитания «чувства целого «, которое имеет фундаментальное значение во всех видах творческой деятельности.
Источник: hr-portal.ru
