«Ты тепленький, начальник таких не любит»
Виктория
43 года, предпринимательница
«У меня не было друзей»
С самого детства у меня были проблемы с общением: я не могла смотреть в глаза и немного заикалась. В подростковом возрасте мои родители впервые обратились к психологу, но мне не диагностировали синдром Аспергера, а начали лечить от коммуникативного расстройства. Я ходила вместе с другими детьми в реабилитационный центр «Подросток» — это не особо помогло. В Советском Союзе было так: ты виноват, если отличаешься от сверстников и не умеешь общаться. Ты должен научиться быть нормальным, да и на аутизм меня тогда так и не проверили. У меня не было друзей. Мама отдавала меня во всевозможные кружки, а друзей у меня так и не появилось. Я задавалась вопросом: почему со мной никто не дружит?
Официального диагноза у меня нет до сих пор. Я боюсь, что, если мне диагностируют аутизм, я больше не смогу водить машину или мне откажут в гражданских правах. К моим словам будут относиться предвзято. До сих пор аутизм и шизофрения — это синонимы для многих людей.
После окончания школы мама сказала, что нужно выбирать профессию и что все пути открыты: я могу стать учительницей или медсестрой. Почему всего два пути, я так и не поняла. Мне хотелось поступить на швею, но мама сказала, что тогда я буду сидеть в 45-м ряду за 30-й машинкой, стану работягой и мужичкой. Я не хотела быть медсестрой. Но потом меня заинтересовала медицина катастроф. Спасатели в моих глазах — святые люди.
«На работе меня называли Альфа Центавра»
В итоге я отучилась на детскую медсестру. После выпуска меня распределили работать в психиатрическую больницу, хотя все мое обучение было связано с детьми. После медучилища медсестра — это заготовка для ложки. Я сразу предупредила коллектив, что у меня практически нет опыта работы. Спасибо санитарам, которые разрешали тренироваться и ставить им капельницы.
С самого начала ко мне начали относиться пренебрежительно: косо смотреть, говорить, что я необщительная и высокомерная. На работе мне сказали купить что-то вкусное из выпивки на застолье к Новому году, и я купила детское шампанское. Мне было непонятно, что коллеги имели в виду. После этого случая меня начали называть Альфа Центавра. Я понимала свои рабочие обязанности, но не понимала, что от меня хотят и как нужно общаться с коллегами в нерабочее время.
На работе меня всегда посылали поговорить с врачами или что-то принести, но я стояла и не понимала, что делать и куда идти. Вот когда концерт заканчивается, мы же знаем, что все должны встать и уйти не потому, что все устали, а потому, что он закончился. У меня этого понимания нет. Мне нужен четкий алгоритм действий. В один из дней мою маму пригласили прийти в больницу. Старшая медсестра сказала, что у меня недостаточная квалификация и есть некоторые ментальные отклонения. После разговора мама сказала мне, что нашу семью подозревают в алкоголизме. Коллеги уже не знали, как избавиться от меня и моей неуклюжести. После этого ко мне приставили человека, контролирующего каждое действие. Мне запрещали соприкасаться с лекарствами и делать уколы.
Пищевая изоляция — это первое, что ты получаешь в статусе изгоя
В итоге меня отправили контролировать группу пациентов, посещавших трудотерапию. Уйти я никуда не могла: я три года должна была отработать. Я чувствовала, что теряю квалификацию. Через год я заполнила документ на перевод в терапевтическую реанимацию, отделение акушерства и гинекологии. Мое решение никто не оспаривал: сразу перевели в другую больницу, отдав документы в руки без необходимой двухнедельной отработки. Потом сказали, что в это отделение ссылают тех, кто неприятен коллективу. Они с радостью от меня избавились.
В терапевтической реанимации работать стало еще тяжелее: продолжились насмешки и унижения. Пищевая изоляция — это первое, что ты получаешь в статусе изгоя. Иногда я обедала с работницей, которая мне постоянно грубила. Каждый раз, когда я к ней обращалась, она отвечала: «Сколько можно тупить?» На смене меня обвинили в том, что я не объяснила пациентке, как правильно необходимо мыться перед сном. Я была в шоке. Эту пациентку даже не видела. Санитарка подставила меня перед руководством.
Это был перестроечный период. В больницах был дефицит медицинского оборудования. Шприцы замачивали в растворе хлорамина, и потом они куда-то пропадали. Эти шприцы сдавали в аптеку, наверное, чтобы избежать воровства. Вокруг происходила какая-то дичь. Воровали белье и разбавленный спирт, но крайней всегда оказывалась я. Меня обвинили в пропаже двух ампул но-шпы. По словам медицинского персонала, я колола их себе, чтобы добиться наркотического эффекта. Я до сих пор не понимаю, какого наркотического эффекта можно добиться от но-шпы. Вечером ампулы нашли. Извиняться тихо и без свидетелей пришла одна анестезистка. После этого меня начали обвинять в краже таблеток, шприцов и разведении спирта. Они стали меня выживать.
Хотя были и коллеги, с которыми я успела подружиться. В один из рабочих дней мне сделали замечание из-за униформы, и после этого я решила сшить себе самый красивый медицинский костюм. После этого некоторые врачи и медсестры просили меня шить для них. Эта работа много дала мне в плане личностного роста. Я считаю, что рождение детей и реанимационные процедуры — очень красивые и энергетически сильные моменты.
Но смены в больнице были тяжелыми. В предродовой палате на три кровати лежали девять прооперированных рожениц, за которыми требовался постоянный уход. За дополнительную работу никто не доплачивал. На мою жалобу руководство припомнило, что я разводила спирт и воровала больничный инвентарь, и после этого разговора меня сразу уволили. К тому моменту прошло три года необходимой отработки.
Коллектив был пьющим, а я не употребляла алкоголь и чаще всего избегала пятничных застолий
После этого я устроилась в Госгортехнадзор специалистом производственно-технического отдела. Я вела реестр документов и печатала бланки лицензий. На новой работе ко мне начали придираться и штрафовать из-за дресс-кода. Работа в компании регламентировалась приказами. По словам руководства, я нарушила один из них. Мне с ним ознакомиться так и не дали. Начальница после моего увольнения сказала, что лучше хороший безработный, чем плохой чиновник.
Параллельно с работой в больнице я поступила на швею. После колледжа я устроилась на фабрику, где шила костюмы и платья. Швеи могут быть очень жестокими. Коллектив был пьющим, а я не употребляла алкоголь и чаще всего избегала пятничных застолий. Там меня не любили без повода, я молча сидела за машинкой и ни на что не реагировала. Когда шла мимо кабинета, то слышала, как меня обсуждают. У меня на тот момент уже появились друзья, которые меня не оскорбляли и хорошо ко мне относились. Тогда я поняла, что проблема не только во мне.
Я пыталась найти общий язык с коллегами и наладить отношения. В День святого Патрика решила угостить своих сослуживцев алкоголем, на что те отреагировали негативно, сказав, что я даже не соизволила объяснить, в честь чего праздник. После продолжительного давления я начала защищаться и давать отпор. Конфликтовали потом часто — я же не совсем овощ.
«Я работаю на себя»
Однажды в одном ресторане ко мне подошла девушка и спросила, умею ли я шить юбки. Оказалось, что им нужны шотландские килты. Так я попала в клуб любителей шотландской культуры. Оттуда и началось мое освобождение.
Я подружились с ней, и мы начали вместе ходить в походы. Для преодоления страха перед общением с людьми я выбрала ролевую игру, где с приятелями отыгрываю роль магических персонажей. На тот момент у нас не было культуры записываться к психоаналитикам, поэтому я свои проблемы решала через хоббитские игры — лучшая терапия в жизни. Возникновение проблемы в игровой форме тренирует навыки их решения в реальной жизни. Вокруг бегают всякие эльфы, и я могу совершить действие и посмотреть на результат сразу. Это не несет за собой серьезных последствий.
На работе есть человек, заменяющий меня во время встреч, где требуется общение с новыми людьми
Сейчас я предпринимательница, у меня свой швейный цех. Я работаю на себя уже 11 лет. Мы начинали с одной швейной машинкой и комнаты без линолеума с лампочкой в подвале. Я сначала шила дома, потому что было тяжело общаться с людьми. В какой-то момент клиент сказал мне, что есть человек, который хочет, чтобы вышивали для него. Мы с ним встретились, и он сказал, что хочет вложиться в это дело — так и сработались.
На работе есть человек, заменяющий меня во время официальных встреч, где требуется общение с новыми людьми. Сопровождающий создает комфортную атмосферу для собеседника, а я в этот момент работаю молча. Без нее я не выхожу, потому что не понимаю, что нужно говорить людям.
Когда у тебя свое дело, ты строишь его сам, как дом. Всегда знаешь, как он будет расти. Ты — начало и конец своего дела. Это несравнимо ни с какой другой работой для меня. Я в нужный момент встретила важных людей, которые меня поддержали. В моей команде четыре швеи. С ними я общаюсь с помощью моей помощницы. Иногда я могу поговорить с ними сама, но мне приходится долго готовиться, прежде чем зайти и что-то сказать. На работе я швея, закройщик, вышивальщица, водитель, грузчик, уборщица — и все это я делаю с удовольствием.
